Матрос Алексей Декельбаум: «Моя морская эпопея закончилась, но экспедиция продолжается…»
Часть XVI
На краю земли
Продолжаю свои записи на борту яхты «Ксанаду» Максима Озерного из Санкт-Петербурга. Ну а как я сюда попал — это отдельная история…
Максим и его «Ксанаду» тоже участвуют в экспедиции, посвященной 200-летию открытия Антарктиды. Более того, эта яхта должна была идти из французского Бреста вместе с нашей «Сибирью». Но нам пришлось 16 дней долбиться против встречных штормов в Ла-Манше, и в итоге «Ксанаду» ушла в Атлантический океан одна.
Между тем по графику замен в экипаже я должен был идти на «Сибири» только до Огненной Земли (Ушуайя). Без вариантов. Однако ещё на берегу у нас с Максимом была договоренность, что в таком случае для меня на «Ксанаду» найдется место до Антарктиды. Этот момент настал 23 января, когда из-за неблагоприятного прогноза «Сибирь» зашла в Пуэрто-Десеадо — есть в Аргентине такой городок на 47-м градусе южной широты. Здесь уже несколько дней стояла «Ксанаду», у которой сломалась муфта на гребном валу. Муфту Максим восстановил, принял в Пуэрто-Десеадо новый экипаж, а тут и «Сибирь» подоспела.
Встреча была очень душевной, здесь же и произошел обмен матросами. Я вливался в экипаж «Ксанаду», чтобы идти на ней прямиком в Антарктиду. А оренбуржец Саша Арсеньев, у которого поджимали сроки отпуска, должен был пойти на «Сибири» в Ушуайю и оттуда лететь в Россию.
24 января исполнилось ровно четыре месяца моего плавания на «Сибири». И именно в этот день я после трогательного прощания с родной командой переселился на «Ксанаду». Через несколько часов мы уже вышли в океан. «Сибирь» осталась в Пуэрто-Десеадо, поскольку прогноз погоды был довольно неприятный.
В новый экипаж (три питерца и нижегородец) влился легко. Экипаж, надо отметить, не менее интересный, чем на «Сибири»: глава небольшой, но крепкой фирмы и одновременно профессиональный мореплаватель, исполнительный директор телекомпании, экстремальный путешественник и альпинист, ведущий специалист по судовому и навигационному дизайну. Это сказывалось и на содержании общения в кают-компании и на вахтах. Оно, как правило,было чрезвычайно интересным с погружением в совершенно неизвестные сферы.
Теперь о яхте «Ксанаду». Она американской постройки 1970-х годов. Очень капитально обустроена, очень уютная, насколько можно говорить об уюте в качающихся стенах и при вездесущей сырости. И опреснитель здесь работает на всю катушку, так что можно умываться пресной водой — красота!
Интересно на яхте распределение обязанностей. Матросы работают только на вахтах и авралах, а капитан занят навигацией и приготовлением пищи. Между четырехчасовыми вахтами матросы отдыхают, но в жёсткую качку это сводится лишь ко сну и еде — на иное просто сил нет…
И грянул шторм…
Однако вернусь в 24 января. «Ксанаду» шла под гротом и стакселем, огибала полуостров. Ветер отжимал яхту на юго-восток до 125 градусов — на курсах западнее паруса не работали. Мы уходили от берега, набирали пространства для маневра в прогнозируемый шторм.
Он грянул в ночь с 25-го на 26-е, когда «Ксанаду» пересекала 50-й градус. Граница «неистовых пятидесятых» сразу обозначила себя ветром за 40 узлов, а на порывах и за 50. На анерумбометре мелькала и цифра 57 с «затишьями» до 33-35.
Утро 26-го одарило нас бешеными волнами, среди которых выделялись монстры по шесть-семь метров и более (так что легендарные «девятые валы» — это отнюдь не выдумка). Захлестывало капитально, и в кокпите было полно воды, пока мы не прочистили отверстие слива. Перчатки и сапоги промокли мигом, соответственно промокли и заледенели руки и ноги. Периодически снимал перчатки и надувал их, хоть немного нагревая изнутри.
Но это всё было вполне терпимо. К тому же за день океан немного утих, а в следующую ночь вообще улегся. Мы встретили утро 27 января на 51°48 ю. ш, 65°39 з. д. — это в 120 милях к северо-востоку от пролива Магеллана. Сменили курс на 210 — строго на юго-запад. Волны были более интеллигентными, ветер — нежным, но было чертовски холодно.
Вскоре ветер скис до восьми-десяти узлов, и скорость упала до постыдных 2,5-3,5 узла. Но тут вмешались ветер и капитан. Ветер зашёл в бакштаг (сзади-сбоку), а капитан вставил вахтенным клизму со скипидаром и заставил поднять все паруса, которые сам и наладил. Результат — 6,5-8 узлов, причем даже без двигателя (тем более что горючего было в обрез).
Так и шли мы с Сашей всю нашу вахту с 14 до 18. Разговаривали о практичности дизайна навигационных приборов, об особенностях психологии яхтинга, о произведениях Лема и многих других интересных вещах. Общались с многочисленными полярными дельфинами. Они периодически наведывались к нам, как-то заявился и небольшой кит, причем прошел метрах в десяти от яхты. 27 января, в 18:40, «Ксанаду» была уже на 52°37′ ю. ш., 66°31′ з. д. — почти на траверзе пролива Магеллана.
К следующему утру океан опять раскачало до пяти-семиметровых волн. Мы шли к берегу Огненной Земли, чтобы за ним спрятаться от изматывающего волнения. На летающей палубе Саша и Максим рифили грот, я стоял на руле. После вахты вылил из сапога воду, выжал и развесил носки, стельки, перчатки. Яхта шла с немалым креном, и волны лупили в подветренный борт. Андрей из Питера, выбираясь из гальюна по наклонному и качающемуся полу, бормотал: «Я всё-таки из тебя вылезу…»
Когда после четырех часов ярких сновидений — домашних и лирических — собирался на следующую вахту, понял, что вылил из сапога далеко не всю воду. Да и сушка носков имела сугубо ритуальное значение. Зато «Ксанаду» уже шла вдоль берега Тьерра-дель-Фуэго, причем всего милях в двух от него. И волны здесь действительно были тихими — план Максима сработал блестяще!
Утром 29 января мы продолжали идти на юго-восточный угол Огненной Земли. Надо было успеть заскочить в бухту за мысом, так как на следующий день ожидался ветер под 50 узлов. Да и не мешало подсушить на яхте рундуки и вещи, поскольку просочившаяся на кренах вода уже подобралась к койкам, документам и электронике.
В 13:00 встали на буй в бухте, получив предварительно добро от аргентинских пограничников — их застава располагается на берегу. Пришвартовались к бую вполне достойно. На следующий день завели на него третий швартовый, и вовремя — через два-три часа в бухте дуло уже за 40 узлов. Слава богу, с гор, так что нас отжимало от буя, хотя ночью швартовые ощутимо дергались под вой ветра.
Наши координаты были 54°48′ ю. ш., 65°15′ з. д. Это воистину «край земли» — южнее вокруг всего земного шара располагаются только мелкие островки и Антарктида. За пару дней стоянки мы основательно просушились, и в целом жизнь налаживалась. Однако особой радости не было: ещё дня три назад выяснилось, что в Антарктиду мы, похоже, не попадаем. Но это уже отдельная история…
На пороге Антарктиды
Ещё на подходе «Ксанаду» к Огненной Земле наши планы насчёт Антарктиды начали испытывать серьезные осложнения. И начались сплошные «вдруг»…
Сначала заболел член экипажа. Высаживать парня и сдавать медикам в этих глухих краях можно было только в Ушуайе — местной «столице». Однако до нее было ещё трое суток хода, и тогда по срокам Антарктида нам уже точно не светила…
Однако после двухдневной стоянки в тихой бухте наш больной не только отдохнул и относительно пришел в норму, но и отлично проявил себя при отдаче швартовых с буя. И в итоге заявил, что готов идти с нами до Антарктиды и, естественно, обратно до Ушуайи.
В результате 1 февраля мы оказались уже в ста милях от гостеприимной бухты и шли на пересечение пролива Дрейка.
Всего путь от юго-восточного угла Огненной Земли до острова Ватерлоо (Кинг Джордж), на котором расположена российская станция Беллинсгаузен, составлял 480 миль. То есть даже при средней скорости яхты в пять узлов должен был занять порядка четырех суток.
В первые два дня пролив, обладающий, надо сказать, весьма плохой репутацией, вел себя предельно кротко. Ветер был кислый — до четырех-семи узлов, против нас работали и течения. Так что под полными парусами и мотором «Ксанаду» выдавала только скорость до трёх узлов и лишь изредка при усилении ветра разгонялась до пяти.
При таких темпах мы могли прийти в Антарктиду разве что за неделю. В минуту раздражения я даже упомянул о прибытии туда «к свадьбам моих внучек» (старшей сейчас семь лет, младшей — четыре года).
Впрочем, вскоре ветер усилился и разогнал яхту. И мы уже начали высматривать айсберги — береженого Бог бережет.
Айсберги мы не увидели, и тут — строго по законам драматургии — случилось новое «вдруг»…
Ночью в районе 56°47′ S, 64°W у яхты вновь полетела злосчастная муфта на валу. Мы прошли уже примерно 120 миль от Огненной Земли. Оставалось всего 360 миль, но со сломанным валом пройти их было весьма сложно и довольно опасно — это всё-таки пролив Дрейка, а не летний Иртыш.
Муфту Максим и Андрей кое-как починили «на коленке», но было принято решение кратчайшим путем ползти до Ушуайи — пока пролив не раскачало.
Мы сделали все, что могли, и совесть наша была чиста. Но Антарктида, о которой я мечтал лет сорок и к которой шел пять месяцев по океану через всякие чужие берега, «сделала ручкой». Оставалось только возвращаться домой и желать, чтобы наша «Сибирь» оказалась удачливее «Ксанаду». Впрочем, я и на «Сибири» в Антарктиду не попадал. Значит, просто ещё моё время не пришло…
Однако повода для траура не было: 3 февраля, в 23:44, мы с ребятами на «Ксанаду» прошли такое знаковое место планеты, как мыс Горн. Мы его прошли при яркой, хоть и наполовину ущербной Луне. Даже не испортило настроения то, что чилийские пограничники по рации запретили нам следовать мимо мыса строго на север — в пролив Мюррея и практически прямиком на Ушуайю. Мы просто легли на обратный курс — в аргентинские территориальные воды. До них было миль 30, но грозный пролив Дрейка был тих и ласков, так что последний переход не представлялся сложным…
Увы, через двенадцать часов мы уже летали на пятиметровых волнах под ветром в 34-45 узлов и с креном до пятидесяти градусов. Причем ветер дул строго навстречу — из пролива Бигль, где располагается заветная Ушуайя. До нее оставалось всего миль шестьдесят, но пока волны несли нас на скалы Огненной Земли, а вот до них было буквально метров пятьдесят… Впрочем, этого хватило, чтобы успеть отвернуть.
Пришлось идти обратно и укрываться под подветренной стороной ближайшего острова. Затем была ещё одна попытка пробиться на запад, к проливу Бигль, но встречные ветер и волны вновь отбросили нас назад. О переходе речи уже не было — найти бы где спрятаться и переждать этот морской беспредел. И Максим нашел такую бухту с обозначенной якорной стоянкой. Правда, она находилась в 24 милях и совсем в противоположную сторону, но привередничать не приходилось. «Ксанаду» развернулась на 180 градусов и заскользила по уже попутной волне к далёкому, но единственному убежищу. Насквозь промокшим вахтенным немного повысили настроение ныряющие в волнах морские котики, а потом и наведавшаяся стая больших черных дельфинов. Да и скорость была жизнеутверждающей: летя на попутном шторме с гнущимися мачтами, «Ксанаду» выдавала до восьми узлов.
Через несколько часов яхта уже вползала в бухту Агуирэ. Свирепый ветер вновь прижимал нас к зубастым рифам, но их кое-как удалось обогнуть. В самой бухте, где мы встали на два якоря, волны были уже божеские, но стекавший с гор холодный ветер — просто бешеным (35-50 узлов, при одном порыве на дисплее мелькнула и цифра 63 узла!). Однако наши якоря держали отлично, а вскоре и ветер поуспокоился. Экипаж внутри яхты снимал и развешивал на сушку верхнюю одежду. А там и ужин подоспел, на котором мы с удовольствием констатировали окончание этого безумного дня.
Через пару суток «Ксанаду» в сопровождении дельфинов и стаи китов уже шла по спокойной воде к проливу Бигль. 7 февраля, в 9 утра, мы по зеркальному проливу пришли в Ушуайю и вскоре уже обнимались с родным экипажем «Сибири». Моя морская эпопея закончилась, но кругосветная экспедиция «Сибирь — Антарктида — Сибирь» продолжается…
Фото автора
Часть I. “Минус сорок миль на пути к Антарктиде”
Часть II. “Перешли в Западное полушарие”
Часть III. “На пороге Атлантики”
Часть IV. “От французских маяков до гор Галисии”
Часть V. “Встречи на краю Европы”
Часть VIII. “Великая Морская Пустота”
Часть IX. “Острова Зеленого Мыса”
Часть XI. “Бом диа, Бразилия!”