В газетах белого Омска помимо военных сводок и прочих сообщений всегда публиковали стихи. Ведь волей исторических обстоятельств в Белой столице оказалось множество поэтов и писателей, не принявших Октябрьскую революцию. Они писали о любви и войне, о трагических событиях начала прошлого века. Среди их произведений были и стихи об Омске. Но самый точный портрет Белой столицы оставил молодой поэт, сделавший своим псевдонимом название родной казачьей станицы в 40 километрах от Омска:
На берегу двух рек, раскинувшись широко,
Среди степей Сибирской стороны
Стоит он, город мой – столица воли Рока,
В дни смутные, в дни тяжести войны.
С времен Петра он видит прохожденье
Судеб изменчивых родной его земли.
Он видел сумраки и видит возрожденье.
Так жизнь его – в снегах или в пыли…
Тогда Алексей Ачаир служил в пулеметной команде отряда знаменитого атамана Красильникова, стихи писал в перерывах между боями…
Поэт родился 125 лет тому назад – 5 сентября 1896 года в семье полковника Сибирского казачьего войска Алексея Георгиевича Грызова в станице Ачаирской. В 11 лет Алексей поступил в знаменитый Сибирский кадетский корпус, где готовили офицеров для всей Сибири. Потом кадет Алексей Грызов напишет о родном корпусе такие проникновенные строки:
И много из корпуса вышло людей,
И жизни они не щадили своей,
И свято, и верно за Родину-мать
Стояли, стоят и ввек будут стоять.
Кадетский корпус Алексей Грызов окончил в 1914 году с золотой медалью. И по совету отца выбрал себе гражданскую стезю – поступил в Петровско-Разумовскую академию в Москве (ныне – имени Тимирязева), на инженерное отделение. В казачьих станицах тогда очень не хватало профессиональных агрономов, механиков, инженеров…
Но инженером-землеведом сын казака так и не стал – после известных событий 1917 года Алексей Грызов возвратился в Омск. Какое-то время работал извозчиком. А в марте 1918 года Алексей вступил рядовым-добровольцем в партизанский отряд атамана Ивана Красильникова и начал свой боевой путь. Его подробности омский исследователь Владимир Шулдяков восстановил по анкетам БРЭМ – Бюро по делам российских эмигрантов в Маньчжурской империи. С мая Алексей Грызов служил в пулеметной команде отряда Красильникова, участвовал в «первом бою при ст[анции] Мариановка», в походах партизанского отряда от Омска до Иркутска и Бодайбо… При взрыве красными моста через реку Белую в Иркутской губернии молодой человек получил контузию. Во время отступления на восток, названного потом Великим сибирским ледяным походом, на станции Тайга он отморозил правую ступню и чуть не лишился ноги. А когда 1-я Сибирская казачья дивизия в селе Минино под Красноярском оказалась в окружении, Алексей Грызов с несколькими офицерами сумел спасти знамя. А потом пробрался в белое Забайкалье «одиночным порядком» и присоединился к войскам атамана Григория Семенова. Насколько тяжел и труден был этот путь, Алексей напишет потом в письме: «Вы не знаете, что семь лет тому назад я один бродил в оленьей шкуре, полубосой, голодный, дикий – по якутской тайге моей любимой Сибири. Я слеп в тайге, я шел по бадарану, ступая окровавленными ступнями на острые сухие стебли прошлогодних трав, я сидел у реки три дня и глодал выброшенную на берег гниющую рыбу…»
Он неизменно следовал принципу, который провозгласил в одном из своих стихотворений:
Что б ни было – вперед! Нас жизнь толкнула.
Не можем изменить судеб извечный ход.
Что ждет нас впереди?
Что б ни было – вперед,
Корабль Судьбы, среди лучей и гула!
Вспоминается рыцарский девиз: «Делай что должен, и будь что будет»…
Когда семеновцы отступили на Дальний Восток, Алексей Грызов служил в Гродековской группе войск секретарем Войскового правительства. Но вскоре его по состоянию здоровья признали негодным к дальнейшей военной службе. И тогда молодой человек занялся тем, к чему его душа лежала с самого детства, – литературным трудом. Во Владивостоке редактировал газету «Последние известия», публиковал стихи. А когда в октябре 1922 года город заняли красные части, Алексей Грызов в метель перешел русско-корейскую границу. Оттуда он переехал в Харбин.
Алексей Ачаир (теперь он даже в анкетах указывал не фамилию, а свой псевдоним) поначалу работал в местных газетах, а с 1924 года занимал должность «старшего русского секретаря» Христианского Союза Молодых Людей – организации миссионерского толка, которая вела культурно-воспитательную работу среди русской эмигрантской молодежи Харбина. Преподавал в гимназии и колледже при ней. И конечно, писал стихи об оставленной родине:
В академиях, школах, на улицах,
вспоминая Кавказ и Сибирь,
каждый русский трепещет и хмурится,
развевая печальную быль.
Не сломила судьба нас, не выгнула,
хоть пригнула до самой земли…
А за то, что нас Родина выгнала,
мы по свету ее разнесли.
По инициативе Ачаира в ноябре 1925 года в стенах ХСЛМ образовался юношеский «кружок русской культуры», объединивший молодых людей от пятнадцати до двадцати лет. Во времена расцвета литературной студии в ней состояло до полусотни поэтов и прозаиков. Алексея Ачаира его воспитанники буквально боготворили.
«Тонкий в кости, изящный, с золотой шапкой вьющихся волос, хороший пианист, он скорее походил на рафинированного эстета петербургских гостиных, чем на сибирского казака», – вспоминал о нем воспитанник студии. Алексей Ачаир был настоящей звездой русского Харбина. Он сочинял очень разные стихи. Легко и органично сочетал русскую поэтическую традицию с восточной, мотивы Серебряного века с изложением в стиле народного эпоса.
И ввысь растут громады новых гор,
И засыпаются следы тысячелетий,
и вновь рожденные, и старики, и дети,
На дюнах жизненных рисуют свой узор.
Другим, слепым, прокладывают след.
Другим, немым, слагают песнопенья…
Проводников в туманном мире нет.
Есть: предначертанность и предопределенье.
В его стихах рефреном звучали два мотива – мотив Пути и мотив оставленной Родины. Россия ассоциировалась у поэта прежде всего с родной Сибирью.
Сибирь моя! Как бушевал поток,
прорвавшийся из-за Урала в степи,
неся струги казачьи на восток,
к просторам девственных великолепий.
Загрохотал в лучах Владивосток:
суда неслись вкруг Африки, вдоль мира –
перекрестить Андреевским крестом
Евразию, хранительницу мира.
Святая Русь – Суровая Сибирь.
Так вот и все, что сохранилось с детства…
И от тебя, годов изгнанья пыль,
уберегу отцовское наследство.
Алексей Ачаир подбирал к своим стихам мелодии и исполнял их на вечерах и концертах. Его мелодекламации пользовались у харбинской публики неизменным успехом, они буквально завораживали слушателей. Харбинская поэтесса Елизавета Рачинская вспоминала: «Звуки фортепьяно. Белые, длиннопалые, худые руки на клавишах, на них падает свет торшера, а лицо играющего и стихи читающего – в тени. Мелодекламировал А.А. Ачаир».
В 1945 году Советская армия вошла в Харбин. Алексей Ачаир был арестован органами НКВД как бывший белогвардеец и депортирован в СССР. Потом были 10 лет на лесоповале, работа учителем пения и английского языка в школе в поселке Байкит на севере Красноярского края… И новые стихи – все о той же любимой Сибири…
Стихов о кленах я не признаю,
плакучих ив печаль мне непонятна.
Люблю Сибирь, люблю тайгу мою
и мхов-ковров причудливые пятна.
Потом Алексей Алексеевич переехал в Новосибирск и поступил учителем пения в школу № 29. Он создал большой детский хор, быстро получивший широкую известность не только в Новосибирске, но и за его пределами. А в декабре 1960 года умер от инфаркта на школьном крыльце, до конца оставшись верным своим идеалам и самому себе…
Елена МАЧУЛЬСКАЯ
**