Исполняется 31 год со дня вывода советских войск из Афганистана. Игорь Викторович, а тогда просто Игорь, попал на эту войну 18-летним. О том, как служил и что видел, теперь уже подполковник Жигалов рассказал корреспонденту «Вечернего Омска».
«Вернитесь живыми…»
– Как вы попали в Афганистан?
– Меня призвали на срочную службу и отправили в Латвию, где в то время находился учебный центр. Там мы прошли медкомиссию для дальнейшей службы в стране с высокогорным жарким климатом. Шёл сентябрь 1985 года, и что это была за страна, все, разумеется, догадались. «Хочешь служить?» – спросил меня психиатр из той медкомиссии. Я ответил: «Не очень». – «Значит, годен», – резюмировал врач.
– И сразу за речку, как тогда говорили?
– Сначала в Ташкент, куда мы прилетели в конце октября. Город нас встретил дождями. Жили в казармах на окраине военного городка. Столько воронья, как там, я больше не видел нигде! Возможно, что эти вороны прилетели туда на зимовку, но настроения нам эта мысль не улучшила. А потом грузились на борт, летевший из Ташкента в Кабул. Прапорщик, который нас провожал, тоже был не очень-то весел. «Ребята, – сказал, – вы только вернитесь оттуда живыми»…
– Добрались без ЧП?
– Борт, на котором мы летели в Афганистан, оказался гражданским. Вместе с нами в салоне сидели простые афганцы, в том числе дети и женщины. Видимо, возвращались на родину из Союза, где учились или работали. Сверху было видно, где кончается наш советский Узбекистан, весь в зелени, и начинается безжизненная красно-коричневая земля Афганистана.
В Ташкенте, когда мы вылетали оттуда, было плюс шесть. Кабул же нас встретил тридцатиградусным зноем. Но к вечеру задул холодный ветер. Деревьев в окрестностях почти не было, и на фоне голых гор казалось, что это другая планета.
Переночевали, а спозаранку снова на самолет. На этот раз мы летели бортом военно-транспортной авиации АН-12. Пока добирались на место службы – аэродром Баграм, нас постоянно обстреливали из стингеров, которые к тому времени уже поступили на вооружение к моджахедам. Садились мы быстро и резко. После этой посадки долго болели уши, но зато стингеры нас не достали.
Нагоняй от старшины
– Чем вы занимались в Афганистане?
– Я попал в лётную эскадрилью, служил авиационным механиком. На вооружении нашей эскадрильи стояли самолёты СУ-17. Как оказалось, двигатели для них собирали на омском заводе. Каждые три месяца к нам прилетал представитель предприятия, так что всё было на высоте.
Эскадрилья, где я служил, вела аэрофотосъёмку. Душманов тоже бомбили, но все-таки чаще это делали наши «грачи» – СУ-25 из других эскадрилий, с которыми мы делились информацией. У «грачей» было больше подвесок для бомбометания. Но лично я не летал, у меня, как уже говорилось, была другая специальность. Мы, например, заменяли самолетные двигатели, простреленные душманами.
– А какие случаи со службы запомнились больше всего?
– На аэродроме Баграм мы проверяли отремонтированный бомбардировщик. Меня попросили отнести какую-то деталь на другую сторону самолёта. Я не стал пролезать под фюзеляжем, а начал обходить самолёт со стороны сопла. В этот момент инженер-техник, сидевший в кабине пилота, включил двигатель. Самолёт заревел, а меня, находящегося за соплом, подхватило горячей струёй, оторвало от земли и пронесло более пяти метров. Начальник ТЭЧ – это ремонтная мастерская для самолётов – кричит нашему технику: «Глуши двигатель!» Эта фраза меня и спасла. Двигатель вовремя заглушили, огня из сопла не было, и я остался живой.
– На войне можно погибнуть не только от пули…
– Мы с напарником патрулировали дорогу, по которой шла наша военная техника. В бронежилете, с автоматом и с четырьмя магазинами про запас я уселся сверху на бронетранспортер рядом с антенной. Он резво летел по грязной афганской дороге. Стояла зима, вокруг сырость и грязь. И вдруг эта длинная антенна задевает за провисшие высоковольтные провода. Электрическая цепь замкнулась на мне, ток пошел по ноге. Боль была страшная, ощущение, будто мне ногу оторвало. Меня спасло то, что бронетранспортёр ехал быстро и контакт был недолгим. Правда, штаны на мне все же сгорели. За них я потом получил нагоняй от нашего старшины.
– В караулы вы тоже ходили?
– Однажды стоял в карауле по гарнизону, дежурил на вышке. Она была довольно высокая, примерно как дом-трёхэтажка. На вид не очень надежная. Когда я на неё забирался, подумал еще, что стоит же Пизанская башня в Италии уже 500 лет и не падает. И эта вышка не рухнет.
А потом я засек перестрелку и о вышке забыл. Там один кишлак перестреливался с другим. Я сообщил об этом по связи, и тут моя вышка потихонечку начала заваливаться. Ни дать ни взять Пизанская башня. Только та башня, как уже говорилось, стоит до сих пор, а моя вышка упала. Хорошо еще, не на землю, а на рядом стоящий забор. Это меня и спасло, а то придавило бы крышей вышки. Я лежал на каких-то мешках, а сверху ночное небо Востока с яркими звёздами и полумесяцем. Переночевал уже в
караулке.
– Вы, однако, везунчик…
– Когда мы уже возвращались домой, в Советский Союз, мои сослуживцы шутили: «Не хотим с тобой, Игорь, лететь! Самолёт подобьют, все погибнут, а ты один выживешь».
Что же, у каждого есть свой ангел-хранитель.
Алиса ГРИШИНА
Фото из архива Игоря Жигалова
**