Красавица рассказала, как выбрала авиацию делом своей жизни. А еще объяснила, почему в вертолете мало романтики и какие приметы в ходу у каждого пилота.
Омичка Елизавета Хирвонен могла бы украсить собой обложки модных журналов, но земле предпочла небо. И вот уже пятый год работает в крупнейшей авиакомпании «ЮТэйр-Вертолетные услуги» и носит форму второго пилота вертолета Ми-8.
— Елизавета, ваша профессия довольно необычная. Или женщина-пилот в авиации уже не редкость?
— Сейчас это не такая редкость — во всяком случае, на самолетах это вполне распространенное явление. Да и на вертолетах тоже. Я окончила летное училище в 2017 году, и каждый год с того момента выпускается около 10 девочек, это примерно одна десятая курса. И все находят работу, успешно устраиваются в авиакомпании. Мне посчастливилось попасть в авиакомпанию, которая по праву считается вертолетным оператором №1. И мне кажется, стереотип насчет женщин-пилотов уже начал немножко разрушаться: все понимают, что девушка также может справляться с работой пилота. Женский пол за штурвалом постепенно становится обыденностью, хотя все равно до сих пор удивляет людей.
— Как реагируют молодые люди, с которыми знакомитесь?
— Все по-разному: кто-то восхищается, кто-то начинает высказывать свое мнение, не зная меня, не зная моей работы, говорит, что это не женское дело и не место мне в кабине вертолета, а кому-то интересно и хочет узнать получше о моей профессии.
— А в авиации как, уважают женщину-пилота или, как на дороге, — «женщина за рулем»?
— Со временем мужчины стали гораздо спокойнее в этом плане. Мы же пришли сюда не кого-то вытеснять или что-то доказывать: мы просто делаем свою работу, как и все остальные. И по большей части мужчины нас сейчас поддерживают, а некоторые признаются, что рады нашему присутствию, потому что мы разбавили мужской коллектив.
— Вы помните тот момент, когда вдруг поняли, что хотите летать?
— Решение стать пилотом пришло ко мне достаточно спонтанно. Изначально, когда оканчивала школу, у меня не было цели поступать в летное училище, и среди родственников у меня нет никого из авиации. Так что в авиации я человек случайный. Да, у меня были мысли, что хочу летать, но это, знаете, было так несерьезно: мне казалось, что это не для меня, это не женское. Но когда уже выпускалась из школы и выбирала, кем хочу стать, отец, помня об этом, предложил попробовать поступить в летное училище. И я решилась.
— Помните впечатление от самого первого полета?
— Мы изначально учились на тренажерах-симуляторах, а потом у нас была летная практика на аэродроме училища в Калачинске. И это было необычно — я ведь на тот момент даже как пассажир на самолетах ни разу не летала. Для меня ощущение полета было чем-то новым. Но это не было страхом — скорее эйфорией от того, что со мной происходит. И именно тогда я по-настоящему поняла: «Да». С этим мне хочется иметь дело дальше. После первого полета я окончательно утвердилась в верности выбора профессии. Сейчас в компании я работаю на вертолете Ми-8, это мой выпускной тип с летного училища, средний многоцелевой вертолет. В основном занимаюсь грузоперевозками, а также перевозкой людей. Перевозим вахтовые бригады, работаем по санитарным заданиям в Омской области: доставляем в город больных из районов, где им не могут оказать необходимую медицинскую помощь.
— А частное лицо может заказать ваш вертолет? Например, какой-нибудь романтик решит сделать предложение в небе своей возлюбленной.
— Я думаю, что такое бывает, но я с таким не сталкивалась. Я работаю с заказчиками в лице крупных компаний и организаций, и думаю, что частная перевозка — это недешевое удовольствие. Да и, знаете ли, мало романтизма делать предложение на вертолете Ми-8. Это не маленькие, красивые вертолетики или самолетики, а большая 22-местная машина. Многие друзья и знакомые постоянно спрашивают: «Когда же ты нас уже покатаешь на вертолете?» Люди себе представляют этот процесс, как где-нибудь в Доминикане: арендуешь легкомоторный вертолет на час и на нем летаешь, у тебя окна в кабине, сидишь, смотришь — как замечательно! Нет. Ми-8 — это шум, это вибрация, это совсем не то. Такие вертолеты применяются, чтобы попасть туда, куда иным способом невозможно добраться.
— Но в какой-то степени это героично. Вертолеты ведь задействуют и в спасательных службах, и когда людей ищут.
— Да, поисково-спасательными работами наша авиакомпания тоже занимается, и тушением пожаров – например, прошлым летом мы помогали тушить пожары в Тюменской области.
— А вне кабины, в обычной жизни как-то могут пригодиться навыки пилота?
— Интересный вопрос. Я даже не знаю… Вестибулярный аппарат хорошо тренируется. Я думаю, навыки пилотирования едва ли можно как-то применить в обычной жизни. Разве что моральную закалку. (Улыбается.)
— Пилотируя вертолет, я думаю, вы очень легко водите машину.
— Да, машину я вожу достаточно легко, но здесь есть разница: у вертолета много свободного пространства в небе, а на дороге тесно, помимо твоей, много других машин.
— Есть ли у вертолетчиков собственные приметы?
— Такие же, как у всех людей в авиации, — мы не используем слово «последний». Говорим — «крайний рейс», кто бы что ни возражал, мол, это неграмотно и так далее – нет, так не работает, мы всегда будем говорить — «крайний». А конкретно вертолетные приметы… ну, вы знаете, кто-то говорит, что нельзя фотографироваться перед полетом. Но я слышала такую примету, когда еще училась в училище, и потом ни разу не видела, чтобы кто-то ей следовал.
— Во многих авиакомпаниях на пассажирских рейсах первому и второму пилоту во время перелетов подают разную еду, чтобы в случае пищевого отравления гарантированно был тот, кто способен управлять самолетом. На вертолете так же?
— Наш экипаж, как и в самолете, состоит из двух пилотов. И еще у нас есть третий член экипажа — бортмеханик, который не занимается пилотированием, а следит за параметрами и работой приборов. И наш экипаж — семья, у нас один пакет бутербродов и два термоса на всех. Пилоты самолетов и пилоты вертолетов — две разные касты, бортпроводник не приносит нам питание, едим то, что принесли с собой.
— Какие вы видите для себя перспективы развития в авиакомпании?
— Относительно недавно я успешно сдала экзамен по авиационному английскому языку, а это значит, что теперь для меня открывается перспектива работы на Африканском континенте в рамках гуманитарных миссий ООН. Вертолеты, эксплуатируемые в авиакомпании, очень востребованы в миротворческих операциях по всему миру в силу своей надежности и многофункциональности. Я буду счастлива обрести подобный опыт в своей трудовой биографии.
— Есть у меня еще один вопрос, с которого было бы логичнее начать наш разговор, но пусть он станет завершающим. Я слышала, как некоторые используют слово «пилотесса» применительно к девушкам-пилотам. Вас действительно предпочтительнее называть именно так?
— На самом деле я за столько лет тоже не поняла. Насколько знаю, слово «пилотесса» скорее выдуманное, по моим ощущениям, это симбиоз слов «пилот» и «стюардесса». И у нас это очень редко звучит. На мой взгляд, это скорее ироничное название. Я пилот. И во всех официальных документах моя должность звучит именно так: второй пилот вертолета Ми-8 АО «ЮТэйр-Вертолетные услуги». Первые несколько лет я часто слышала слово «пилотесса», но сейчас уже очень редко так говорят.
*****