Ежегодно 6 июня, в день рождения поэта Александра Пушкина, в России отмечают День русского языка. О новых словах, заимствованиях и частом использовании мата в современной речи мы поговорили с доктором филологических наук, заведующей кафедрой русского языка и лингводидактики Омского государственного педагогического университета Натальей Федяевой.
– Наталья Дмитриевна, какие новые тенденции лингвисты отмечают в русском языке? Есть ли что-то, что тревожит или настораживает?
– Давайте для начала уточним, где именно искать причины для волнений. Есть очень важная оппозиция – язык и речь. Язык – это система знаков, сложно устроенная, уникальная, включающая слова – самые разные, от красивейших до грубейших, грамматические конструкции и многое другое. Для системы губительно и фатально одно: если ею перестают пользоваться. Тогда ничто не будет важно: ни многовековая литературная традиция, ни существование терминологии, ни разнообразие речевых жанров. Если нет людей, которые этой системой пользуются, ей не помочь.
Как вы понимаете, это русскому языку не угрожает. Русский – язык очень большой страны, он используется во всех сферах жизни, на нём учатся, пишут законы, он является языком межнационального общения. Это вселяет уверенность и в завтрашнем, и послезавтрашнем, и, надеюсь, послепослезавтрашнем дне языка.
Теперь о речи, то есть об использовании языка конкретным человеком. Здесь всё может быть не столь лучезарно. Есть высказывание Сократа: «Заговори, чтобы я тебя увидел». Речь, действительно, характеризует говорящего. И вот здесь можно найти причины для беспокойства. Например, очень высокая агрессивность речи, невнимание к собеседнику, те же ошибки.
Давайте обратим беспокойство в сторону себя как говорящих. Не будем волноваться за систему языка, а будем критичны по отношению к своей речи. Язык готов предоставить нам все свои богатства, но мы должны уметь их увидеть и ими воспользоваться.
– Агрессивность речи – это ведь и повсеместное использование мата? Почему люди сегодня так активно используют матерные слова в речи, заменяя ими обычную лексику?
– Общение имеет множество характеристик, одна из них – готовность/неготовность коммуникантов к взаимодействию, к согласию, если хотите. Ученые противопоставляют кооперативное общение (собеседники стремятся к мирной и продуктивной коммуникации) и конфликтное. Считается (и, наверное, каждый в той или иной степени ощущает это на себе), что конфликтность, агрессивность повышается. И в интернете (обычно в этом винят анонимность и удаленность собеседников), и в «живой жизни».
– В чем выражается агрессивность?
– Она может быть выражена явно и скрыто. В первом случае мы видим или слышим особые слова-маркеры. Это, конечно, матерные слова (так называемые обсценизмы), это названия некоторых животных, используемые для оценки человека, глаголы разрушения/смерти и т. п. Понятно, что это очень заметно. Однако, как это ни странно, мат может не быть показателем агрессии: есть сейчас такая формула – «мы матом не ругаемся, мы на мате разговариваем». Если общаются знакомые люди, они очень легко различают, где мат – знак вражды, а где – это просто обычная манера выражаться. Незнакомцам же, которые видят друг друга впервые, может быть тяжело это выяснить, и это само по себе может спровоцировать конфликт. Так что мат для коммуникации – это опасный инструмент. Что касается распространенности мата, то мы наблюдаем, как перестают действовать неписаные законы – «при детях нельзя», «на работе нельзя» и др. Это печально, конечно, хотя и здесь я бы не рекомендовала идти путем запретов – нужно коммуникативное воспитание.
Еще бывает агрессия, скрытая за внешне благопристойными речами, – это случаи манипуляции, намёков, скрытого шантажа, в конце концов. В таких случаях общение может быть очень неприятным, но агрессора не поймаешь за руку.
В целом в общении, по-настоящему конфликтном, находиться тяжело, особенно постоянно, поэтому очень желаю вашим читателям почаще становиться участником кооперативной коммуникации.
– А в чем проявляется невнимание к собеседнику, о котором вы говорили?
– Человек – существо довольно эгоистичное, настроенное на себя, на свои интересы. Лингвисты говорят, что язык создан по мерке человека. Можно слегка перефразировать это высказывание: речь создана по мерке конкретного говорящего. Человек часто только имитирует, симулирует интерес к тому, что рассказывает, объясняет собеседник. Послушайте любое ток-шоу, там позиция участников часто такова: «Я высказался, остальное мне безразлично, вслушиваться, пытаться понять я не буду». Посмотрите на комментарии в интернете: есть пост и есть реакции комментаторов, и эти реакции часто показывают, что читатель вычитал в тексте что-то совершенно своё, а мнение автора поста «прошло мимо».
Чтобы не быть зацикленным на себе и понимать собеседника, рекомендуют развивать активное слушание – оно позволит слушать и услышать.
– А как дела с грамотностью сегодня обстоят?
– Ошибок много, конечно, и в устной речи, и в письменной. Нельзя сказать, что раньше все были грамотными, а теперь – о, ужас! – стали двоечниками. Почитайте, например, «Серебряный герб» Чуковского. Там есть очень смешной рассказ о том, как гимназисты писали диктант. Они разработали систему оповещения друг друга о запятых и прочих сложностях – к ногам были привязаны верёвочки, но из-за разницы в скорости (отличник писал медленно, а двоечники быстро) случились казусы – запятые в середине слов и всё прочее. Но персонажи повести могли бы после гимназии никогда больше не писать, а наши современники пишут довольно много. Используется письменная речь и для общения: раньше бы позвонили, а сейчас напишут. Поэтому так много говорят о грамотности как знаке вежливости по отношению к читателю.
Моя всегдашняя мораль – «оборотиться на себя», бороться со своими ошибками, работать над собой.
– В нашей речи стало очень много англицизмов? Это стремление к лаконичности или в русском языке, действительно, нет замены? Мы забываем родной язык или все-таки не стоит беспокоиться?
– Заимствования – вечный повод для беспокойства. В этой связи вспомню Александра Сергеевича Пушкина, чей день рождения мы отмечаем. Он творил во времена, когда проблемы русского литературного языка не только обсуждались, но практически решались. Решались, например, самим Пушкиным – в процессе художественного творчества. Это для нас сейчас его язык – классический, но тогда он сделал то, что казалось почти невозможным. Когда западники и славянофилы старались вычеркнуть из языка слова, которые их не устраивали, Пушкин эти слова объединил. Он сочетал в своих текстах и заимствования, и славянизмы, и низкие слова, и высокие, и это сочетание получилось столь гармоничным, что на века определило, каким будет русский литературный язык. В «Евгении Онегине» Пушкин кокетничает, говоря об употребленном заимствованном слове: «Шишков, прости, не знаю, как перевести», – он мог бы перевести, но не счёл нужным и органично вплёл «Du comme il faut» в текст. Там же он говорит, что «панталоны, фрак, жилет, всех этих слов на русском нет», при этом опять же отказывается выдумывать другие варианты называния.
Если вернуться к противопоставлению языка и речи, то можно по-разному оценить, так сказать, последствия заимствований. Для системы языка заимствованное слово – привычное дело. Как только слово оказывается в языке, оно тут же попадает в тот или иной грамматический класс (присоединяется к существительным, глаголам, прилагательным, а значит, приобретает грамматические характеристики), обзаводится родственниками по смыслу (слово «худи» отправляется к названиям одежды, слово «крутон» – к названиям еды, «амбассадор» борется за сферы влияния с «послом» и «представителем» и т.п.). От заимствованных слов могут быть образованы слова по русским словообразовательным моделям при помощи традиционных морфем: «гуглить» от Google, например. В общем, язык знает, что делать с заимствованиями.
А вот что касается речи… Здесь я снова хочу подчеркнуть, как нужна требовательность по отношению к своей речи. Нужно ли мне именно слово «амбассадор»? Точно ли стоит говорить об образовательных «хабах»? Это уже решать говорящему.
– Может быть, пора провести импортозамещение и в русском языке?
– Только не импортозамещение! Не запреты и не отмены! Это очень примитивный путь, отказывающий говорящему в возможности выбирать языковые средства, оценивать контекст, составлять уникальные тексты. Пушкин не стал замещать слово «vulgar», даже не стал писать его русскими буквами, потому что ему показалось это слово важным и уместным. Мне возразят, что не все Пушкин. Да, безусловно, но любой говорящий имеет право на индивидуальность речи, если его путь – это путь украшения речи заимствованиями, что ж, пусть так. Невозможно составить список критериев, которые позволят безошибочно и безболезненно отделить оправданное заимствование от неоправданного, – надо положиться на речевую практику, чутье и здравый смысл говорящих.
– Какие новые слова быстро ушли из нашего языка? Например, слово «хайп». По-моему, оно потеряло свою популярность?
– Многие слова, действительно, живут в языке очень недолго. Это, кстати, ещё один довод в пользу того, что не стоит беспокоиться о языке. Более того, и то, что слово кажется распространённым, может быть не более чем иллюзией. Достаточно выйти из дома и сменить привычное окружение – тут же выяснится, что какие-нибудь «стрим(ить)», «баг», «апгрейд(ить)», которые одному человеку кажутся совершенно привычными, другому вовсе не известны. Язык, как пишут в филологических учебниках, отражает опыт всего социума, а это много очень разных людей, а речь – опыт индивида. Мода на какое-то слово может охватить часть общества, а до другой не дойти.
***