Знаменитой военной контрразведке Смерш исполняется 80 лет со дня основания (19 апреля). Просуществовала она всего три года, но по своим результатам оказалась крайне важной и эффективной структурой. Уже в наши дни, в контексте проведения специальной военной операции на территории Украины, все чаще звучат призывы возродить Смерш в том или ином виде. Возможно, так и будет, а пока мы предлагаем окунуться в эпоху Великой Отечественной войны и рассказать о работе военной контрразведки словами ее непосредственных участников. Воспоминания оперативных сотрудников предоставлены редакции Управлением ФСБ России по Омской области. Предлагаем вашему вниманию фрагменты этих воспоминаний.
Сержант Гусев
На свое первое интервью сотрудник Смерша Александр Михайлович Гусев согласился в 96 лет. Соответственно, о том, что во время войны Гусев служил в Смерше, родные и близкие узнали только спустя более шести десятилетий после ее окончания. Александр Михайлович родился в 1913 году в Саратовской области. После школы приехал учиться в Саратов — в автодорожный техникум. А в 1936 году призывник Гусев отправился на Дальний Восток защищать рубежи нашей Родины. Его направили в погранотряд на монгольскую границу. Демобилизовался в 1939 году. Вскоре началась война.
В 1942 году Гусева направили в Ташкент в Среднеазиатский военный округ в особый отдел оперуполномоченным. Он был в звании сержанта госбезопасности, что приравнивалось к обычному старшему лейтенанту. Потом в составе дорожно-эксплуатационного батальона отправился под Ленинград. В пути — разбор первого его, как особиста, ЧП. На одной из станций, после того как поезд тронулся, раздался дикий крик. Составом мужчине отрезало пальцы, половину кисти. Нашли Гусева. Тот нашел двух свидетелей, которые видели, как пострадавший сам, добровольно положил руку на рельсы. Не все на фронт рвались… Передали мужчину не в медпункт, а представителям соответствующих органов.
Из-под Ленинграда в 1943-м вместе с изрядно поредевшим батальоном Гусева перебросили на Курскую дугу. Здесь случился серьезный конфликт. Был там один начальник штаба. Как это обычно бывало — поступил сигнал. Мол, паникерские настроения.
— Я вызвал его к себе. Не идет. Несколько раз посылал ординарца — нет ответа. Потом послал бойцов и посадил его в… баню под арест. Просидел он там минут 20. Я связался с командиром батальона, вызвали его, пропесочили и отпустили. А он начал строчить своему родственнику, тот — в штабе фронта. Получился конфликт.
На Курской дуге Александр Михайлович был ранен дважды. Один раз в спину, по касательной, даже в госпиталь не обращался, а вот второе ранение сильно сказалось на его дальнейшей карьере. Шли они цепью в одну деревню. Смершевец Александр Гусев вместе со всеми, говорит, людей мало осталось, цепь редкая. Побили их там очень сильно. Его ранило в голову, Гусев потерял сознание и упал в воронку. Помнит, подошел к нему кто-то. Видно, дезертир, начал его обыскивать. Забрал у него незнакомец вещмешок, автомат и исчез. Документы, правда, не тронул.
Несколько часов особист полз до деревушки. Заполз в первый попавшийся дом. Там женщина, полна изба детишек. Самим есть нечего, но двое суток его худо-бедно кормили, рану обработали. Потом на наших попутках отправили в санбат. Там подлатали, и он вернулся в свою часть. Последствием ранения стала частичная потеря слуха. Потом его откомандировали в батальон командиром взвода. Окончание войны застало его в Берлине.
Майор Горелкин
В ноябре 1943 года оперативник Смерша Илья Горелкин был направлен под Витебск. Разведка располагала данными, что немцы забрасывает в наш тыл агентуру. Недалеко от линии фронта, на лесной поляне, были обнаружены два немецких блиндажа. Было определено, что этот пункт используется для переброски агентов противника. Илья Алексеевич получил приказ вместе с командиром полковой разведки подготовить операцию и принять участие в захвате шпионов. Три дня разведчики изучали местность, определяя наиболее благоприятный участок для пересечения линии фронта. Задача усложнялась суровой погодой – мороз достигал 25 градусов. К цели двинулись ночью. С утра разведчики вели наблюдение за блиндажами. Было установлено, что их охраняли четыре человека, которые менялись каждые два часа. К поляне вела единственная дорога.
— Вскоре мы увидели, что по дороге на лошади, запряженной в сани, в сторону блиндажей едут четыре человека, — рассказывал ветеран. — Доехав до места, трое спрыгнули с саней и скрылись в блиндаже. Четвертый развернул лошадь и уехал. Нельзя было терять ни минуты.
В ходе завязавшейся перестрелки были убиты часовые и два человека из блиндажа. Одного удалось взять в плен. В числе убитых оказались агент и сотрудник абвера. Захваченный немецкий майор оказался специалистом по переброске агентуры в наш тыл. А убитый агент был переодет в советскую форму с погонами капитана, имел при себе документы офицера, два ордена, медали, справку о ранении и отпускной документ. Пленный на допросе показал, что русский агент был подготовлен для переброски в Свердловск для выполнения спецзаданий.
Как-то в Пруссии Илья Алексеевич вместе со связным следовал к линии фронта. По пути им встретился красноармеец в новой солдатской форме, с автоматом и перевязанной левой рукой.
— Мне он показался подозрительным, — вспоминал разведчик. — Остановив его, я спросил, из какого он полка. Солдат ответил, что из 302-го, и назвал 6-ю роту. Добавил, что в полку он три месяца. Кто его командиры, он не помнил.
Просматривая документы, Илья Горелкин обратил внимание, что страницы красноармейской книжки бойца скреплены стальной нержавеющей проволокой (советские книжки скреплялись простой), а вместо слова «шлем» было напечатано: «млем», были и другие искаженные слова. Подозрительный солдат был задержан. На допросе он признался, что был переброшен в район 302-го полка немецкой разведкой. Накануне он окончил Варшавскую разведшколу.
— А главное, — улыбался ветеран, — я точно знал, что в это время в 302-м стрелковом полку новое обмундирование солдатам не выдавалось.
Войну Илья Горелкин окончил старшим оперуполномоченным контрразведки.
Полковник Акимов
Юрий Игнатьевич Акимов родился 1 июня 1927 года. Осенью 1944-го был призван в ряды Красной Армии. Прошел путь от оперуполномоченного до начальника особого отдела пограничного отряда. Ушел на пенсию в звании полковника.
— В середине декабря 1944 года всю нашу команду распределили по заставам Литовского погранокруга, — вспоминал Юрий Игнатьевич. — Обстановка на границе была, в принципе, спокойная, а вот в литовских лесах скрывались бандформирования — так называемые «лесные братья». Весной на заставу приехал офицер. И стал отбирать людей, расспрашивать: куришь ли, храпишь ли, есть ли кашель? Я не курил и не кашлял. Меня и еще одного сержанта, мастера спорта по борьбе, отобрали в команду. Каждые два дня этот офицер приезжал на заставу, сажал нас в машину и увозил в лес, в какой-нибудь овраг. Меня маскировал у одного дерева, сержанта — у другого и пускал через нас условного нарушителя. Моя задача — пропустить нарушителя мимо себя, а потом крикнуть: «Бросай оружие!» Дальше подключается мастер спорта, который должен на него запрыгнуть, скрутить и обезоружить. Между прочим, довольно рискованное мероприятие, потому что дерутся они один на один. А десять человек там не выставишь, потому что сразу обозначишь засаду.
Так мы прозанимались месяц. Но в конце месяца офицер сказал: «В следующий раз нарушитель может быть настоящим, имейте это в виду». Вскоре нас опять повезли в овраг, на новое место. Мы остались вдвоем, заняли свои места, дождались ночи. И ночью пошел связник. Прошел в метре от моей позиции, я крикнул: «Руки!» Он развернулся, сразу прозвучал выстрел, мимо меня пуля — вжих! Хорошо, что я стоял за мощным деревом, и это спасло. В этот момент на него сзади набросился мой напарник. Там по земле специально была натянута тонкая проволочка, и нарушитель в ней запутался. Мы его скрутили, запустили сигнальную ракету, пришел офицер с опергруппой, и его забрали. Потом прошел слух, что это был связник, причастный к английской разведке: он нес инструкции и деньги.
После Победы меня отправили в Пограничное военно-командное училище в Махачкалу. А летом 1946 года ситуация в Литве обострилась. Весь первый курс, порядка ста человек, вернули на литовскую границу: мы прочесывали леса совместно с войсками МВД и НКВД. Когда спустя много лет кадровики копались в моей биографии, им из Подольска пришла справка, что Акимов принимал участие в 30 боевых операциях по борьбе с буржуазно-националистическими формированиями.
Одну из этих операций я запомнил на всю жизнь. Поступила информация: в Паневежском лесу, в таком-то квадрате, имеется бункер. И в нем скрывается банда. Квадрат окружили. По одну сторону залегли войска МВД. С другой стороны мы выстроились цепью и пошли в полный рост. Было нас около ста человек, командовал нами капитан Балябин, офицер с большим боевым опытом. Именно он заметил, как зашатался кустарник, и скомандовал: «Ложись!» Цепь залегла, кустарник раздвинулся, а там — бункер и пулемет. И нас стали обстреливать так, что не поднимешь голову. Я в этот момент находился рядом с Балябиным, он говорит: «Акимов, снимай шинель, оставляй автомат, ползи туда и попытайся забросать их гранатами с тыла». Взял я четыре гранаты РГД-42 для наступательного боя и пополз. Где-то полз, где-то бежал, где-то падал, вставал и опять бежал. Вышел на них с тыла и метров с тридцати бросил две гранаты. Обе гранаты взорвались рядом со входом в бункер, там нашли одного убитого. А 15 человек ушли, их уже встречали войска МВД. В бункере стояли нары в два яруса, соленья в бочках, копченое мясо. Говорят, на их совести был советский подполковник, которого они зверски убили в доме вместе с женой, двумя детьми и часовым.
Подготовил Евгений МАКСИМОВ
***