В мультимедийном историческом парке «Россия – моя история» состоялась очередная встреча с доктором исторических наук, научным сотрудником Института военной истории Академии Генерального штаба РФ, генерал-лейтенантом в отставке Александром Здановичем. Он известен как историк спецслужб и автор ряда книг о деятельности советской контрразведки. Прошлой осенью Александр Александрович уже выступал перед слушателями на аналогичной встрече, объяснив свои нередкие приезды в наш город необходимостью работать в архиве Управления ФСБ по Омской области. Подробнее о целях своего приезда он рассказал обозревателю «Вечернего Омска».
Предварительный блиц
– Готовится серьезный труд авторского коллектива, приуроченный к 80-летнему юбилею Курской битвы. Я хочу, чтобы там были и материалы, отражающие роль органов государственной безопасности в этой великой победе. Эти материалы, которыми ранее никто не интересовался, теперь рассекречены, их можно публиковать в открытом доступе. Кроме того, параллельно хочу подготовить сборник документов на эту же тему, но более обширный, максимально полный. С описанием, научным комментарием и с указанием, какие органы участвовали, каков их вклад, в чем он выразился и так далее. Мне важно показать, что сотрудники органов безопасности были такими же солдатами страны, как и все другие. Надо сказать, что контрразведчики мало того, что непосредственно участвовали в боях, так еще проводили спецоперации, способствующие снижению потерь наших войск. Сотрудники контрразведки «Смерш» уничтожали вражеских агентов, проводили радиоигры с целью дезинформации противника и многое другое. Посчитать сложно, сколько советских бойцов было спасено этими действиями контрразведки, но наверняка это были тысячи спасенных жизней.
– Лучший роман о военной контрразведке «В августе сорок четвертого» Владимира Богомолова начинается с посвящения: «Немногим, которым обязаны очень многие». Точнее не скажешь.
– Совершенно верно.
– Материалы, связанные с Курской битвой, находятся в архивах областного Управления ФСБ?
– Здесь в Омске, так получилось, отложились и сохранились многие материалы, посвященные периоду Великой Отечественной войны. В частности, военной контрразведки разных фронтов. Всяких документов много, и мне нужно отобрать наиболее важные, отделить их от малоценных материалов.
– В прошлый свой приезд вы подписывали желающим свою последнюю книгу «Смерш» – главный козырь Сталина». Что еще вы готовите к изданию?
– Скоро выйдет книга, посвященная роли военной контрразведки в битве за Кавказ и в освобождении Крыма. А также упомянутый мною сборник к 80-летию Курской битвы, который выйдет в 2023 году.
Форум на Поклонной горе
Свое выступление Александр Зданович сконцентрировал на нескольких темах, мы сделаем акцент на одной из них. Он напомнил, что в конце прошлого года в Москве, на Поклонной горе, состоялся крупный исторический форум, совпавший по времени с 75-летием с момента начала Нюрнбергского процесса над главными нацистскими преступниками. Понятно, что вряд ли многие тогда и тем более сейчас полностью читали материалы беспрецедентного международного трибунала. Но с ними всегда можно ознакомиться, они опубликованы. Одной из причин проведения исторического форума была необходимость напомнить, что значение итогов Нюрнбергского трибунала по-прежнему велико. Особенно с учетом современной обстановки.
Надо помнить и знать, как осуществлялась человеконенавистническая практика нацистской идеологии на территории СССР. Цифры погибших наших соотечественников можно найти в интернете, они очень красноречивы и сами по себе ужасают. Но и самое главное – реально представлять, что происходило на оккупированных фашистами территориях. Это было лейтмотивом московского исторического форума. Там выступали Генеральный прокурор Российской Федерации, руководители Следственного комитета, Службы внешней разведки, замминистра культуры и многие другие представители властных структур. Основная работа проводилась по секциям, где выступило немало достойных историков, юристов и представителей иностранных государств, которые нас поддерживают с точки зрения оценки того, что происходило в годы Великой Отечественной войны на советской территории. Например, выступал заместитель главного военного прокурора Италии. Он рассказывал очень интересные вещи о том, что ему одно время даже запрещали расследовать дела о нацистских преступлениях в его родной стране.
В рамках этого форума были впервые представлены двадцать три объемных тома, где собраны материалы, свидетельствующие о реализации нацистской политики на оккупированных территориях СССР. Научная работа продолжается, очередные сборники документов будут издаваться еще. Организаторы многотомной серии заверили, что по мере выхода в свет каждый новый том будет выставляться также и в интернете, где любой может с ним ознакомиться. Это, конечно, страшные документы, страшные воспоминания.
Те, кто плотно занимается или интересуется историей Великой Отечественной войны, знают, что в 1943 году была создана специальная комиссия по фиксации зверств нацистской Германии на территории нашей страны. В ее составе были писатели, историки, врачи, потому что надо было проводить эксгумацию жертв. Существовали и структуры, которые выступали, как сейчас модно говорить, в качестве рабочего аппарата этой и подобных комиссий. Речь о сотрудниках особых отделов, выезжавших на места и все досконально документировавших. Эти материалы есть в открытом доступе, хранятся в различных архивах. Значительную работу в те суровые годы проводили как раз сотрудники военной контрразведки и территориальных управлений госбезопасности. Выполнение этой важнейшей задачи было продиктовано распоряжениями Ставки Верховного Главнокомандования и Государственного Комитета Обороны.
Краснодарский процесс
Вспоминая о Нюрнбергском процессе, мы должны напомнить о других аналогичных судах, которые можно назвать предтечами знаменитого международного трибунала. Про один из этих процессов я недавно написал статью, ее можно найти в интернете. Речь там о событиях начала 1943 года, когда Красная армия освобождала Кубань и Северный Кавказ. Вместе с войсками шли оперативно-разыскные группы контрразведки особого отдела Северо-Кавказского фронта. Их задачей являлась фиксация нацистских преступлений, задержание и арест коллаборационистов, пособников немецких оккупантов, которые зверствовали в оккупированных районах. Совсем скоро выходит моя монография по Северо-Кавказской операции и освобождению Крыма, там я привожу цифры, сколько было задержано полицаев, пособников, вражеской агентуры.
Самое пристальное внимание контрразведка обращала на тех, кто вместе с карателями участвовал в уничтожении наших людей. Вот один пример. На территории Краснодарского края около двухсот тяжелобольных детей, целый детдом, были удушены в газовых камерах, установленных на машинах. Первый такой пример применения душегубок фашистами в годы войны. К началу лета оперативными группами контрразведки было задержано большое количество пособников, которые принимали непосредственное участие в этих зверствах вместе с нацистскими преступниками. Кроме того, люди, которые что-либо знали об этом, допрашивались в качестве свидетелей. И таким образом создана была хорошая юридическая, доказательная база для проведения судебного процесса. В последующем все материалы обобщались государственной комиссией, расследующей чудовищные преступления оккупантов.
Начальник контрразведки «Смерш» фронта генерал-лейтенант (на тот момент генерал-майор) Белкин Михаил Ильич был вызван в Ставку ВГК и докладывал непосредственно Сталину о собранных материалах. Я держал в руках оригинал докладной записки Молотова и записок некоторых других членов ГКО, поддерживавших идею организации первого открытого судебного процесса над нацистскими преступниками и их пособниками. Тогда же, в апреле 1943 года, Верховный Совет СССР принял указ о применении специальных мер наказания для нацистских преступников. Этим актом предусматривалось, что для них другой меры наказания, кроме как публичного повешения, не существует.
Конечно, главные организаторы зверств удрали вместе с отступавшими немецкими войсками. Задержать удалось более двадцати палачей и их помощников. Что любопытно, некоторые из этих негодяев сами заявились в контрразведку и пытались выдать себя за членов подпольной организации Краснодара: дескать, мы тут боролись против гестапо, якобы распространяли какие-то листовки. Но сотни свидетелей, опрошенных оперативно-следственной группой контрразведки, указали на их истинную роль в преступлениях против мирных граждан.
Открытый суд состоялся в одном из сохранившихся зданий Краснодара, кажется в кинозале. Прокуроры и судьи были присланы из Москвы. Естественно, присутствовали члены государственной комиссии, ряд известных деятелей культуры, среди которых выделялся писатель Алексей Толстой. Краснодарский процесс снимался на кинопленку и сохранился в качестве документальной хроники. Его освещали советские и зарубежные СМИ – в общем, он имел большой резонанс. Когда сейчас пытаются преподнести этот суд и аналогичный в Харькове, тоже в 1943 году, как некий произвол чекистов, это явная попытка навести тень на плетень. Ничего подобного и близко не было! Процессы были открытыми, с прокурорами, адвокатами и массой свидетелей. И соответствовали всем юридическим процедурам. В чем заключалось значение Краснодарского и Харьковского процессов? Мы получили бесценный опыт такого судопроизводства, и Сталин смог настоять на проведении международного трибунала в Нюрнберге. Вопрос о его проведении обсуждался еще до окончания войны. Черчилль был против суда над главными нацистскими преступниками, а Рузвельт колебался, но вышло по-нашему.
Многие люди сегодня говорят: стоит ли все это вспоминать, ворошить прошлое? Убежден, что стоит. Мы обязаны об этом помнить. Поколения людей, защищавших нашу Родину в страшную пору, уже ушли. В последние годы поднимают на щит бывших нацистских пособников, выдавая их как «борцов за свободу». Особенно преуспели в некоторых бывших союзных республиках. Да и в России порой звучат голоса в их поддержку. Поэтому надо рассказывать, что происходило в те страшные годы на самом деле. Какую чуму мы остановили и какой огромный вклад внес наш народ в победу над нацизмом.
Военный трибунал в Краснодаре приговорил к смертной казни через повешение главных палачей. Приговор был приведен в исполнение 18 июля, в 13 часов, на центральной городской площади. Казнь смотрели от 30 до 50 тысяч жителей города и ближайших станиц. На груди приговорённых висела табличка «Казнён за измену Родине». После того как 18 июля 1943 года по приговору в Краснодаре были публично повешены восемь пособников гитлеровских военных преступников (остальные получили большие сроки заключения), в адрес трибунала Северо-Кавказского фронта поступило огромное количество писем как от отдельных граждан, так и от целых коллективов трудящихся, поддерживающих справедливое решение суда. В 1945–1946 годах документы Краснодарского процесса о «душегубках» были использованы международным трибуналом в Нюрнберге.
Госпиталь военнопленных в Смоленске
Теперь перейдём непосредственно к материалам из архива УФСБ по Омской области. Читать их тяжело, но мы должны знать свою историю, особенно её трагические страницы. Помнить и сделать всё, чтобы такого больше не повторилось. Когда-то на этих материалах стоял гриф «Совершенно секретно», но время рассекретило документы военной эпохи. Итак, перед вами докладная записка от 27 октября 1943 года, подписанная начальником управления контрразведки «Смерш» Западного фронта генерал-лейтенантом Зелениным, адресованная вышестоящему начальству. Выдержки из неё мы публикуем без комментариев, полагаем, они излишни. Орфография сохранена.
«При отступлении из города Смоленска частей германской армии в городе остался не эвакуированный госпиталь военнопленных, в котором оказалось 259 человек бывших военнослужащих Красной Армии, попавших в разное время в плен к немцам… Проведенной агентурно-следственной работой установлено, что госпиталь организован в июле-августе 1941 года для обслуживания больных и раненых военнослужащих Красной Армии, попавших в плен к противнику, и находился в непосредственном подчинении немецкой комендатуры пересыльного лагеря военнопленных «ДУЛАГ-126» в гор. Смоленске.
Медицинский и обслуживающий персонал госпиталя состоял из военнопленных врачей и медсестер, которые работали под наблюдением немецкого старшего военврача Гивад, доктора Зак и санитарного представителя от немцев Хена. Снабжением и хозяйством госпиталя ведали немецкие офицеры Курц и Пройск. Руководителем госпиталя являлся немецкий офицер Шюферц.
В 1941 году количество больных в госпитале доходило до 5000 человек, хотя его пропускная способность была рассчитана на 500–600 человек. Контингент больных в период существования госпиталя составляли: раненые, обмороженные, истощенные и сыпно-тифозные. Начиная с весны 1942 года и до занятия частями Красной Армии гор. Смоленска основную массу больных составляли: отечные больные (безбелковые отеки на почве голода) и желудочно-кишечные (также на почве голода). При организации госпиталя немецкое командование не обеспечило его ни продуктами питания, ни медикаментами, вследствие чего больные были брошены на произвол судьбы и обречены на голодную смерть.
Принятыми мерами со стороны врачей и обслуживающего персонала из числа военнопленных был организован сбор продуктов питания и медикаментов среди гражданского населения, но вскоре немецкое командование запретило это и, таким образом, военнопленные снова очутились без средств к существованию и медицинской помощи. Тяжелораненые и больные получали в день по пол-литра супа-баланды из недробленой ржи, крапивы, свекольной ботвы и затем осенью и зимой – силос из зеленых капустных листьев и брюквенной ботвы. Нередки были случаи, когда больные по 3 дня совершенно не получали никакой пищи и воды.
По этому вопросу бывший военнослужащий Красной Армии Кабанов, находящийся в Смоленском госпитале, показал: «8 марта 1942 года я лично сам видел, как в подвале, приемной палате больные военнопленные ели пойманных ими вшей и мясо убитой собаки. Это происходило от того, что немецкое командование не обращало никакого внимания на больных военнопленных».
В еще худших условиях находились военнопленные в лагере 126, в ведении которого находился Смоленский госпиталь. Бывший военнопленный Иванов, находившийся в лагере, а затем переведенный в госпиталь, показал: «Положение военнопленных в лагере 126 было настолько тяжелое, что пленные кушали гнилую картошку, всякую падаль и мясо умерших товарищей. И когда окончательно истощенные они направлялись в госпиталь, то их положение не улучшалось, и люди умирали сотнями».
Допрошенная свидетельница Ляхова, работавшая в госпитале, подтвердила показания Иванова и дополнила: «Немецкое командование зимой в 1942 году, чтобы пресечь людоедство в лагере 126, отобрало несколько военнопленных, питавшихся трупами умерших, и повесило их».
Наряду с голодом, в госпитале царила полная антисанитария, которая привела к массовому заболеванию сыпным тифом. Больные военнопленные из-за отсутствия коек и нар валялись на полу в палатах и коридорах госпиталя, совершенно раздетые. В каждую палату направлялось столько больных, что они могли только стоять и лишь некоторые из них, в согнутом состоянии, лежать.
В зимнее время помещение госпиталя отапливалось плохо, в палатах хотя и были поставлены печки-времянки, но топливо отсутствовало, больным и санитарам для отопления палат приходилось выламывать перекрытия крыши. Рамы в окнах были одинарные, с разбитыми стеклами. Больные, которые были размещены в коридорах, спали на обледеневшем полу… Масса больных, поступавших из лагеря в госпиталь, была раздета, не имела шинелей, гимнастерок и даже брюк, ходили босыми или носили деревянные колодки.
Вследствие наличия указанных условий, отсутствия медицинской помощи, голода, холода и эпидемических заболеваний смертность в госпитале достигала 150–200 человек в сутки. Трупы умерших по 3 дня не убирались из помещения, так как не успевали их вывозить, а впоследствии их складывали штабелями и зарывали в ямы.
Несмотря на полное истощение военнопленных, раненых и больных, немецкое командование лагеря 126 и госпиталя допускало нечеловеческие издевательства и физическое истребление людей. Зимой 1941–1942 гг. немцы заставляли больных носить на себе дрова на расстоянии 12 километров от города. Многие не выдерживали этой тяжелой работы и умирали в пути. В феврале 1942 года 18 человек военнопленных в одном нижнем белье было направлено с аэродрома в госпиталь. В пути следования получили полное обморожение и вскоре все умерли в госпитале. Немецкое командование под предлогом направления больных в другой госпиталь или в лагерь применяло методы физического истребления их. Свидетели показали, что были очевидцами, когда в феврале 1942 года больных военнопленных, около 700 человек, подготовленных для направления в лагерь, с утра и до вечера держали на морозе, а вечером вывели в город и большинство из них, около 400 человек, расстреляли. Трупы расстрелянных валялись на Молоховской площади (пл. Смирнова), а затем были зарыты в общую яму на Сосновском бульваре.
Допрошенный свидетель Иванов дополнил показания других свидетелей о чудовищных методах, применявшихся немцами по физическому истреблению военнопленных: «6 апреля 1942 года, под предлогом перевода во вновь организованный госпиталь, была выписана группа тяжелобольных военнопленных, около 600 человек, которых загнали в подвал красного дома на Рославльском шоссе, где они из-за отсутствия пищи и воды все умерли».
За время существования госпиталя военнопленных в гор. Смоленске, по самым скромным подсчетам, как показали свидетели, от голода, холода, эпидемических заболеваний и зверских издевательств со стороны немцев умерло не менее 25 тысяч человек.
Для выявления лиц, враждебно настроенных к немецким властям, высказывавших недовольство немецкими порядками, евреев и готовящихся к побегу работники гестапо из числа больных, медицинского и обслуживающего персонала госпиталя имели свою агентуру, часть которой внедрили под видом больных. В госпитале продолжительное время находился бывший лейтенант Красной Армии – Седун Василий, уроженец гор. Ленинграда, который имел связь с работниками гестапо. Седун получал специальный паек. При отступлении немцев 19 сентября с.г. на легковой машине уехал с ними.
Начальником рабочей команды при госпитале был бывший военнослужащий Красной Армии – Чертов Никита, 1907 года рождения, уроженец Воронежской области. Последний избивал военнопленных, имел связь с работниками гестапо, получал дополнительный паек, в том числе табак. Бригадиром этой команды являлся военнопленный Шульц Александр Августович, уроженец республики немцев Поволжья. Шульц издевался над военнопленными, об их поведении доносил в гестапо. Тех военнопленных, о которых он сообщал отрицательные сведения, немедленно этапом отправляли в лагеря. Оба уехали с немцами при их отступлении из гор. Смоленска.
К розыску агентуры гестапо нами приняты меры. Одновременно ведется агентурная разработка оставшихся в госпитале больных для выявления среди них агентуры противника».
Подготовил Евгений НАЗАРЕНКО