До революции наш город неоднократно посещали августейшие особы царствующего Дома Романовых. Но все эти высокие гости имели целью общее знакомство с городом на Иртыше. Посетивший же Омск в 1900 и 1909 годах великий князь Константин Константинович имел цель вполне конкретную. Его поездки являлись скорее служебными командировками, нежели обычным путешествием, поскольку прибыл он для инспекции Сибирского кадетского корпуса. С момента его первого посещения нашего города прошло 120 лет.
Личность неординарная
«Талантливейший из князей» – такую меткую характеристику дал Константину Константиновичу известный русский юрист А.Ф. Кони. И это вполне понятно, если учесть, что великий князь Константин Константинович Романов вошел в отечественную историю не только как внук самодержца Николая I, но и как поэт, композитор, переводчик, актер, командир знаменитого Преображенского полка, президент Российской академии наук, создатель Пушкинского дома…
Великий князь Константин Константинович, поэтический псевдоним – К. Р. (10 (22) августа 1858, Стрельна – 2 (15) июня 1915, Павловск). Второй сын великого князя Константина Николаевича и великой княгини Александры Иосифовны, внук Николая I. Получил разностороннее домашнее образование. В его обучении и воспитании принимали участие известные историки С.М. Соловьев, К.И. Бестужев-Рюмин, писатели И.А. Гончаров и Ф.М. Достоевский. Унаследовав от своего отца артистические вкусы и способности, он был хорошим пианистом, талантливым поэтом, прирожденным актером. С 1889 года являлся президентом Российской академии наук. Служил на флоте и в армии, участник Русско-турецкой войны 1877–1878 годов, награждён орденом Святого Георгия 4-й степени. В 1907 году произведён в генералы от инфантерии.
Высокое положение августейшего поэта определило его особую литературную судьбу: кто-то считал, что он занял в поэзии не соответствующее масштабам его скромного дарования место, а кто-то видел в нем одного из талантливейших поэтов конца XIX – начала XX веков. Да и композиторы отличали его поэзию: 70 стихотворений К.Р. положили на музыку П. Чайковский, С. Рахманинов, Р. Глиэр, А. Гречанинов.
За 26-летнее пребывание на посту президента Академии наук он проводит ряд реформ, снаряжает массу научных экспедиций. Благодаря стараниям Константина Константиновича в Академии появился отдел изящной словесности, в который вошли Л. Толстой, А. Чехов, В. Короленко, П. Боборыкин, И. Бунин. В 1899 году великий князь возглавляет комиссию по празднованию 100-летия со дня рождения Пушкина. Заботится о пополнении коллекций Пушкинского дома.
Умер великий князь Константин Константинович в 1915 году. Шестеро его сыновей сражались на полях Первой мировой войны. Один из них, Олег, погиб. Его смерть и ускорила кончину великого князя. К счастью, Константин Константинович не мог знать судьбу других троих своих сыновей. Она оказалась ещё более трагичной. Свою смерть они нашли в ночь на 18 июля 1918 года на дне заброшенной шахты под Алапаевском, куда были сброшены большевиками. Его вдове, двум сыновьям и дочерям удалось эмигрировать из Советской России.
Во главе военно-учебных заведений
Но вернемся к началу прошлого века. В 1900 году великий князь Константин Константинович получил назначение на пост начальника Главного управления военно-учебных заведений, которому подчинялись кадетские корпуса и юнкерские училища. Великий князь не только поднял на должную высоту учебное дело, но и сумел подобрать для кадетских корпусов определенный состав воспитателей, которому внушил, что дело офицера-воспитателя – не только выполнять карательные функции, как это нередко бывало в старину, но и любить кадет, заботиться о них и их воспитывать.
Константин Константинович был также наделен редким даром администратора, подбирал помощников под стать себе. Он, вопреки укоренившейся традиции, назначал директорами корпусов молодых полковников, быстро и без обид отставляя от дел всех рутинеров. Лично посетив в ходе инспекторских поездок все кадетские корпуса и тщательно ознакомившись с постановкой педагогического дела, великий князь посчитал весьма полезным и необходимым учредить педагогические курсы для подготовки офицеров-воспитателей. Такие курсы были открыты в 1901 году в Санкт-Петербурге, при Главном управлении военно-учебных заведений. Кроме теоретических занятий под руководством лучших профессоров, командируемые на них офицеры проходили педагогическую практику под наблюдением известных педагогов. Все воспитатели кадет рано или поздно должны были пройти через эти курсы.
Неутомимость и выносливость великого князя в ходе его многочисленных инспекторских поездок приводили в изумление сопровождавших. По прибытии в город Константин Константинович немедленно отправлялся в военно-учебное заведение и оставался в нем на целый день, вплоть до позднего вечера, ожидая, пока воспитанники не лягут спать. А на следующее утро он уже в половине шестого присутствовал при пробуждении кадет.
Военно-педагогическая деятельность великого князя дала превосходные результаты. Еще до начала Русско-японской войны 1904–1905 годов из корпусов в военные училища стали приходить образованные, скромные, а главное, мыслящие и работящие юноши, горящие желанием служить своему Отечеству.
Августейший приезд
В октябре 1900 года из столицы было получено сообщение о том, что начальник военно-учебных заведений собирается посетить столицу Степного края. Директор Сибирского кадетского корпуса полковник М.В. Барсов, совсем недавно назначенный на эту должность, приказом по корпусу от 9 октября 1900 года оповестил о предстоящем визите учащихся и педагогический коллектив.
Весь город украсили разноцветные флаги, а контуры здания вокзала осветила электрическая иллюминация. Поздним вечером 11 октября скорый поезд, пыхтя и громыхая, остановился у платформы. В вагон к высокому гостю вошло на представление местное начальство. Знакомство, приветствия и разговоры длились около часа, а затем вагон с уже задремавшим после долгой дороги Константином Константиновичем тихо отогнали на городскую ветку (находилась в сквере 30-летия ВЛКСМ, что напротив нынешней транспортной академии), где великий князь и провел остаток ночи.
По сложившейся с ранней юности привычке все свои мысли, чувства и переживания Константин Константинович фиксировал в дневниках, которые вел всю жизнь. Согласно завещанию великого князя, после его смерти записи были переданы в Академию наук с разрешением последующего их опубликования через 90 лет. Дневник великого князя за 1900 год, в котором содержатся записи о поездке в Омск, хранится в Государственном архиве Российской Федерации в составе его личного фонда №660. Он обнаружен, изучен и впервые опубликован омским историком О.В. Блиновой в третьем томе «Антологии омского краеведения», увидевшем свет в 2020 году. Из этого издания мы и приводим записи великого князя.
Из дневника великого князя
«Среда. 11 октября 1900 г. Поздно вечером, по местному времени в 12-м часу, а по Петербургскому в 9-м, прибыли в главный город Акмолинской области Омск. Еще с дороги директор корпуса Барсов был уведомлен, что по приезде я останусь на ночь в вагоне, а выеду в город лишь утром. Тем не менее на станцию прибыли в парадной форме полковник Барсов, а также исполняющий должность отсутствующего Степного генерал-губернатора военный губернатор Акмолинской области генерал-лейтенант Санников и командующий войсками Сибирского военного округа военный губернатор Семипалатинской области генерал-лейтенант Карпов. Приняв их в вагон и условившись насчет следующего утра, я с ними распростился, а Барсова задержал на стакан чаю и расспрашивал о его корпусе. Барсов мне знаком: вступая в должность, я застал его весною исполняющим должность директора Николаевского корпуса.
Четверг. 12 октября 1900 г. Морозное солнечное утро. В 8 утра принял у себя в вагоне начальствующих лиц, которых представляли мне Санников и Карпов. На станции меня встретили депутации городских сословий с хлебом-солью. Поехал с Санниковым в собор. Город разбросанный, бедный, с небольшими домами, все больше одноэтажными, немощеный, настоящий степной город, пыльный, с очень незначительной растительностью. Собор новый, заложенный нынешним Государем, когда он еще Наследником в 1891 году проезжал город Омск. Там встретил меня владыка Григорий и приветствовал словом, в котором поносил Льва Толстого за уничижение военного звания. Навестил Санникова, познакомился с его женой, милой и симпатичной Еленой Алексеевной, посетил владыку и Карпова и прибыл в корпус; это большое каменное здание неправильной формы, воздвигнутое еще в начале столетия и потом расширенное, на обширной площади, против каменной казачьей церкви, в которой хранится знамя Ермака. Сперва прошел в корпусную церковь и там увидал первых сибирских кадет: это были певчие на клиросе. Отслужили краткий молебен, кадеты пели недурно. Потом мне представили служащих, из которых с каждым отдельно я поговорил. Потом пошел по ротам; их три (всего кадет около 360), расположенных в трех разных этажах; внизу 1-я, в среднем 3-я, а 2-я наверху. Начал со старшей, которая была выстроена с ружьями. Поздоровался: «Здравствуйте, сибиряки!» Медленно прошел вдоль фронта. Велел взять к ноге, потом для поверки внимания приказал скомандовать первым номерам на плечо, а вторым кругом. За сим вызвал к себе VII класс. Спросил, кто исполняющий должность вице-фельдфебеля. Откликнулся юноша с добрым круглым лицом, черными глазами и очень белыми зубами по фамилии Февралев. Вызвал имеющих наивысшие, а также самые низкие баллы, сказал кадетам, что им, VII классу, следует быть во всем лучше, показывать пример остальным и вести их за собой. Обойдя и другие две роты, сел завтракать с 1-й, между Февралевым и Жигалиным. Здесь все кадеты видимо очень простого происхождения, безо всякого светского лоска; но есть в них какая-то милая непосредственность, они меньше столичных оторваны от родной почвы, а потому чистосердечные, безыскусственные, искренние. Позавтракав, стал обходить кадет по кроватям и с каждым поговорил. Очень часто случается, понравится мне лицо, я спрашиваю о баллах и поведении, оказывается и то, и другое плохо; и так жалко мне становится, так хочется ободрить, наставить, направить.
Пятница. 13 октября 1900 г. Присутствовал при молитве по очереди во всех 3-х ротах. Лед разбит, никакого стеснения или принуждения уже нет. В столовой наперерыв зовут за каждый стол, а я строго соблюдаю очередь. В классах за каждой партой ждут, что я сяду к ним, в рекреационных залах я немедленно окружен густою толпой. Все просят подарить что-нибудь на память, и я из сил выбиваюсь, толкуя, что если подарить одного, то надо и всех, а это невозможно. Помню еще одного, которого я за косые глаза, по пословице: «Один глаз на вас, другой в Арзамас» прозвал Арзамасом; он, кстати, не знал, какой губернии принадлежит этот город. Другой кадет с большим носом играет на флейте, и я его прозвал Фридрихом Великим. У меня сделалась очень сильная мигрень; побывав в казачьем приготовительном пансионе и в детском приюте, учрежденном Санниковой, лег на кровать и пролежал часа четыре. Директор поместил меня в своем кабинете, а кровать мне поставили правофлангового кадета Мыльникова с его именем на доске и его образком Спасителя. Так болела голова, что не пошел обедать за кадетский стол. А в 6 надо было обедать у Санниковых. Еле высидел от боли, меня тошнило, а после обеда надо было еще в театр. Город иллюминован, народ на улицах и публика в театре кричали мне «ура». Высидел два акта пьесы «Светит, да не греет» и вернулся с Барсовым в корпус. Там не спала еще одна только старшая рота; пошел туда; в умывальной меня окружили, и мы приятно потолковали с кадетами.
Суббота. 14 октября 1900 г. Ходил, как и накануне, по классам. Уже освоился с кадетами благодаря тому, что многих запомнил. После завтрака выдавал похвальные отзывы и подарки (книги), присужденные кадетам за успехи в науках. Одному, Схабицкому, достался русский перевод сочинений Шиллера, где есть и мой труд – «Мессинская невеста»… Мне захотелось пройтись по корпусному саду; начальство сочло нужным оттеснить кадет, но я подозвал их к себе и пошел, окруженный большой толпой. Побыв у себя, опять отправился к кадетам в рекреационный зал 2 роты, а обедал за одним из столов 1 роты, рядом со Схабицким. Старался отдавать кадетам все свободные минуты. В 6 началась всенощная. В церкви большой порядок; к сожалению, шестопсалмие читал не кадет, а псаломщик. Вдовин, Мыльников и Доброхотов прислуживали, разносили свечи.
Вечером по моему желанию собрался педагогический комитет. Обсуждалась прибавка баллов за поведение исправляющимся и повышение в звание вице-фельдфебеля и вице-унтер офицеров. В заключение, как и в прочих местах, Бутовский коснулся любимого моего вопроса и заветного убеждения: соответствует ли воспитательным потребностям нынешняя «Инструкция по воспитательной части» и хорошо ли прикладывать одну и ту же педагогическую науку как к 13-летним детям, так и к юношам лет 17–19? Инструкция не указывает особенной разницы в ведении малых и больших, а казалось бы, надо постепенно ограничивать многочисленные ограничения разных запрещений, которые одинаково применяются как к одним, так и к другим. Это новый вопрос, которого не поднимал мой предшественник Махотин, а я возбудил его во всех корпусах. Время вдохнуть в них новую жизнь. И вопрос этот действительно сейчас уже расшевеливает и оживляет комитет, возбуждая прения и большей частью вызывая сочувствие.
Воскресенье. 15 октября 1900 г. Кадет подняли попозже. Все роты пили чай одновременно в 8 часов, я со 2 ротой. Всего три дня, а я так тесно успел с ними сблизиться, что жалко было и думать о приближавшейся разлуке. Перед обедней по очереди побыл в залах каждой роты, толкуя с мальчиками; у меня уже завелись хорошие знакомые, друзья и любимцы, которые особенно любовно и нежно меня обступили и ласково глядели мне в глаза. В 1-й и 2-й ротах им понравилось сажать меня в кресло и носить по залам. После обедни я роздал погоны с нашивками вице-фельдфебелю и вице-унтер офицерам и еще раз подозвал к себе весь VII класс, говорил им наставления. К завтраку за мой стол я велел посадить по старшему кадету от каждого из 13 классных отделений. Пришло время покидать милый Сибирский корпус. На крыльце собрались девочки из местной гимназии. Сияло солнышко. Только я сел в коляску, кадеты отпрягли лошадей, впряглись сами и потащили на вокзал… Итак, меня тащили в коляске на вокзал; кругом, спереди, с боков, сзади большая толпа кадет, все кричат «ура», в воздухе пыль столбом, поднимаемая тысячью ног, шапки летят вверх; народ на улицах, заражаясь настроением кадет, тоже машет руками и кричит «ура»; клики так оглушительны, что еле слышны церковные колокола и кадетская музыка. На вокзале все начальство со своими женами, владыка, мужская гимназия. Кадеты фронтом выстроились вдоль платформы. Я несколько раз медленно проходил мимо них, напоследок болтал то с тем, то с другим. Подал руку каждому из служащих в корпусе. Кадеты еще раз спели хором песню на слова, сочиненные Февралевым. Наконец надо было трогаться, и я вошел в вагон. Так жалко, так грустно было расставаться; у некоторых больших кадет были слезы на глазах; признаюсь, и я не мог удержать слез… В вагоне у меня красовались цветы в изящных корзинах, сплетенных детьми в приюте Елены Алексеевны Санниковой. Оказался в вагоне и прелестный серый сибирский котенок с длинной шерстью и большим пушистым хвостом. В Омске я говорил, что мне бы хотелось иметь сибирского кота; не знаю, кому я им обязан – Санниковой или Александровскому…»
Вместо эпилога
За девять лет, разделяющих первое и второе посещение Константином Константиновичем Сибирского кадетского корпуса, сменилось целое поколение кадет. Но память о его пребывании в корпусе свято хранилась. От старших питомцев к младшим, из уст в уста передавались мельчайшие подробности великокняжеского визита. Многие воспитанники знали наизусть его стихи. Особой популярностью у молодежи пользовался сонет «Кадету». В 1904 году на фасаде корпуса даже была установлена медная полированная доска в память о посещении Сибирского кадетского корпуса великим князем. Её по инициативе корпусного начальства изготовил граверно-ювелирный мастер И.О. Жонглович за 30 руб. ассигнациями. В конце 1907 года в связи с 25-летием литературной деятельности Константина Константиновича кадеты-омичи устроили литературный утренник. Читали его стихотворения и переводы Шекспира. Мероприятие завершилось пением «Кантаты» (на слова кадета Февралева и музыку Г.И. Тучинского), исполненной перед портретом его высочества. Ежегодно, в дни рождения и дни ангела, в корпусной и лагерных церквах возносились молитвы о здравии раба Божьего Константина. В свою очередь, «отец всех кадет» не забывал омичей. Постоянно в поздравительных телеграммах по тому или иному случаю он вспоминал о своем посещении столицы Степного края и находящегося в ней кадетского корпуса.
К сожалению, сегодня на здании Омского кадетского корпуса ничто не напоминает о том человеке, который немалую часть своей жизни посвятил воспитанию молодого воинства дореволюционной России. Хочется верить, что со временем на фасаде корпуса будет восстановлена памятная доска, напоминающая о двух визитах великого князя в наш город.
Александр ЛОСУНОВ, историк-краевед
*